Терапевт: Вы хотели бы помочь Лизе — потому что Лиза так важна для вас — справиться со всем этим негативом: страхом, обидой, негодованием…
Шон: Разумеется.
Терапевт: Да, да, и вы бы это делали все время, если бы могли.
Шон: Это как-то, прошу прощения, но …если что-то делаешь постоянно, как бы это рутина, — это может и не работать…как и большинство вещей, которые вы делаете постоянно...
Терапевт: Да, давайте я скажу другими словами, чтобы долго не задерживаться на этом, ладно? То, что я слышу от вас — это то, что Лиза так важна для вас, и тот негатив, который иногда исходит от Лизы, вы его остро чувствуете, верно? И у нее действительно есть веские причины испытывать обиду и негодование? И из-за истории ваших с ней отношений, верно? И в связи с тем, что было в ее жизни до этого? Есть весьма веские причины для всех этих тяжелых и неприятных чувств, да, Лиза? (Лиза кивает).
Терапевт: Но весь этот негатив пугает вас,, не так ли? И мешает вашему сближению…
Шон: Да.
Терапевт: И вы бы хотели помочь Лизе почувствовать облегчение, помочь ей избавиться от этого ощущения «комка в горле», от этой невыносимой тяжести внутри…
Шон: (кивает, да)
Есть большая разница между тем, чтобы услышать о собственной ценности для близкого человека и его желании помочь опосредованно (в разговоре партнера с терапевтом), и прямым обращением партнера, «глаза в глаза».
Терапевт: Вы можете повернуться к ней и сказать ей об этом?
Шон: Твоя обида, негодование, которое ты испытываешь…то, что копилось годами… в том числе и по моей вине — пугает меня. Я считаю, что все это может нам сильно навредить. Если я могу хоть что-то сделать или как-то помочь тебе справиться с этим негативом, я буду этому очень рад…
Безопасные условия для того, чтобы работать с переживаниями преследующего партнера, созданы. Дальнейшее использование языка частей «Я» помогает выкристаллизовать переживания, связанные с желанием близости и страхом сближения с партнером.
Терапевт: Лиза, как вам это слышать?
Лиза: Это вдохновляет. Потому что...знаете, я всегда считала, что это моя ноша, моя проблема, с которой я живу... И узнать, что я могла бы рассчитывать на помощь — это что-то совершенно новое для меня... я даже не предполагала...
Терапевт: То есть для вас это нечто новое: оказывается, необязательно самой, в одиночку, переносить всю тяжесть этого негатива. В одиночку — это трудно!
Лиза: Нет, я не знала. Это здорово, но в то же время это немного пугает.
Терапевт: То есть часть вас чувствует — что это звучит хорошо? Это вдохновляет?
Лиза: Да. И немного страшно.
Терапевт: А в то же время другая часть говорит: «Ох, как-то жутковато это все».
Лиза: Да. Потому что это то, с чем я не сталкивалась в своей жизни.
Терапевт: Вы не привыкли, чтобы вам помогали с вашими трудностями?
Лиза: Нет, определенно нет...
Терапевт: Нет...? То есть вам раньше не помогали справляться с подобными трудностями: с вашей болью, с...
Лиза: Нет, не могу припомнить ни одной ситуации до совсем недавнего времени… Возможно пару раз в совсем последнее время, но...
Образ других людей как недоступных, неотзывчивых, характерен и для небезопасной привязанности, и для травмы.
Терапевт: Шон вам недавно помог?
Лиза: Да, Шон...
Терапевт: Вместе с Шоном вы справились с какими-то вопросами в последнее время?
Лиза: Да, какие-то разные небольшие вопросы... Потому что... Я ведь не говорю открыто и явно о таких вопросах и проблемах, потому что чувствую дискомфорт.
Терапевт: Да...?
Лиза: Но еще...
Терапевт: Разумеется, это может вызывать дискомфорт, так как у вас практически не было такого опыта.
Терапевт подтверждает чувства клиента, которые основываются на прошлом негативном опыте.
Лиза: Да, именно.
Терапевт: Да? И я так слышу, понимаю, что вы и не предполагали, что такое вообще возможно.
Лиза: Нет, я не знала, что это вообще возможно.
Терапевт: Вы не знали, что это возможно...
Лиза: Я думала, по моему опыту, что это нормально. Каждый должен справляться с этим сам, нести свою ношу.
Терапевт: Нести эту тяжесть самой — как тяжелую мебель, о которой мы говорили на нашей последней встрече?
Лиза: Да.
Терапевт: Когда вы чувствовали, что весь этот груз на ваших плечах?
Лиза: Да.
Терапевт: То есть на протяжении почти всей вашей жизни вы сами, в одиночку несли эту ношу? С ощущением несправедливости, обиды, негодования, со всем тем, что причиняло боль и ранило вас — со всем этим вы всегда справлялись одна?
Травма удерживает человека в тягостном состоянии эмоциональной изоляции и перегруженности. Весь опыт прошлого свидетельствует о том, что получить утешение и поддержку в контакте с близкими людьми невозможно. Усиление этих переживаний в присутствии эмоционально доступного и отзывчивого партнера постепенно создает и обостряет противоречие между убежденностью из прошлого и настоящим моментом, тем, что происходит «здесь и сейчас».
Лиза: Да.
Терапевт: Все нести самой. Это так, как было, да? Потому что не было…
Лиза: Да, я не знала, что существуют какие-то альтернативы.
Терапевт: То есть это данность, что других вариантов не существует?
Лиза: Я и сейчас с трудом могу представить, что есть другие варианты. Что что-то может быть иначе. Знаете, я даже как бы понимаю, что такое бывает. Но если бы мне сказали — «давай, попробуй», я бы даже и не знала, с чего начать.
Переход от «не существует/невозможно» к «могу с трудом представить/не знаю как» сигнализирует о сдвиге в сторону готовности попробовать новый способ реагирования. Терапевт поддерживает появившуюся готовность.
Терапевт: Не знали бы, с чего начать, потому что в вашей жизни не было такого опыта.
Терапевт: И когда вы «выживали», в вашем личном прошлом опыте, это был не вариант. Вы даже не могли представить, что вам не нужно быть одной, что вы можете поделиться своим грузом с кем-то еще.
Неустанно подтверждая прошлый опыт клиента, терапевт в то же время создает образ надежной привязанности, которой у клиента раньше не было.
Лиза: Да, это что-то совершенно новое.
Терапевт: И вот Шон говорит что-то очень необычное. Он говорит: «Я буду рад помочь тебе справиться с этой неприязнью, и если я могу что-то для этого сделать, — я буду этому очень рад, я хочу тебе помочь».
Лиза: Это звучит хорошо в теории, но на практике это… Ухх. Жутко!
Появившийся страх является «живой» эмоцией, допускающей новые способы реагирования. В переживании «невозможности», которое предшествовало страху, эмоционального ресурса для изменений не было.
Терапевт: Я пытаюсь понять… В вашем воображении о том, чтобы Шон вам помог… Возможно, Шон был рядом, чтобы вы могли на него опереться... Я не знаю, как вам это видится? Если бы вы могли довериться и обратиться к Шону. Повернуться к нему и попросить его разделить с вами этот груз. Помочь справиться с тяжестью, которую вы ощущаете всем нутром...
Лиза: Это пугающее предложение.
Терапевт: Да, это страшно.
Усиление образа надежной привязанности в отношениях с партнером усиливает и страхи сближения с ним, которые нуждаются в проработке.
Лиза: Это страшно.
Терапевт: Это страшно, да.
Лиза: Ну, потому что это очень уязвимая позиция, нужно попросить о помощи, и, по моему опыту, это ничем хорошим не заканчивается.
Терапевт: Лиза, то есть по вашему опыту… Ничего, что я к вам прикоснусь? (тактильный контакт с клиентом при его согласии нередко используется в ЭФТ как источник поддержки в моменты уязвимости)
Лиза: Ничего.
Терапевт: По вашему опыту, быть уязвимой — это очень опасно. Это очень страшно.
Лиза: Ну, что-то изменилось к лучшему, стало лучше, чем это было раньше, и я ощущаю себя нормально. Но что-то еще есть такое, про что я думаю… — ох!
Терапевт: Да, понятно.
Лиза: Это ведь очень рискованно. И рационально я понимаю, что Шон хочет помочь, и что вы помогаете нам пройти через все это, и что это максимально безопасные условия. Но все-таки я не знаю, получится ли из этого что-нибудь. Я еще не до конца уверена, что готова к этому.
Терапевт: Да-да…
Лиза: Я еще не до конца уверена, что ты готов к этому (Шону).
Если ранее речь шла о «невозможности» близости, основанной на прошлом опыте, то теперь фокус сместился на ее возможность и сопутствующие такой возможности риски. Для дальнейшей проработки страхов сближения клиенту, помимо помощи терапевта, требуется поддержка партнера.
Терапевт: Ага. То есть часть вас говорит: «Это максимально безопасные условия, я никогда не была в отношениях, где я бы чувствовала себя так безопасно» — верно?
Лиза: Да, точно так.
Терапевт: Да, «Я никогда в жизни так безопасно себя не чувствовала, как с Шоном» — так? Шон, вы об этом знали?
Шон: Не думаю, что слышал это раньше в настолько прямой формулировке.
Лиза: Ну да. Я не очень хорошо умею говорить о таких вещах.
Терапевт: Каково это слышать?
Вовлечение второго партнера в качестве источника поддержки приносит его жене ощущение большей безопасности при сближении.
Шон: Это очень приятно.
Терапевт: Да, хорошо это знать, Лиза. Хорошо знать, что вы никогда не чувствовали себя столь безопасно, так? Вы никогда не чувствовали себя так безопасно, как с Шоном. Вам с ним безопаснее всех.
Лиза: Да, так и есть.
Терапевт: Это — самый лучший момент, чтобы рискнуть.
Лиза: Да, так и есть.
Терапевт: Да — как бы говорит одна ваша часть.
Лиза: Раньше бы об этом не зашло и речи.
Терапевт: И мы бы не сидели здесь и не разговаривали о таких вещах.
Лиза: Совершенно верно.
Терапевт: Одна ваша часть как бы говорит: «Это самое безопасное состояние, в котором я когда-либо была. Если бы я захотела обратиться к Шону и попросить его помочь мне нести этот груз, чтобы не чувствовать себя одинокой…».
Терапевт фокусируется на той части, которая хочет рискнуть, усиливая образ близости с партнером.
Лиза: Да.
Терапевт: Эта часть говорит: «Никогда мне еще не было так безопасно».
Лиза: Да-да.
Терапевт: Но есть ведь и другая часть. Она говорит: «Ух...».
Лиза: Да, срабатывает сирена.
Не только слова, но и выражение лица, поза тела, тембр голоса сигнализируют о том, что клиенту действительно страшно. Страх, становясь актуальной эмоцией, переживаемой здесь-и-сейчас, становится и ведущим агентом изменений. Чтобы ощутить, о чем идет речь, можно представить себя на краю высокого обрыва, внизу стоит близкий человек, он протягивает руки: «прыгай, я тебя поймаю». Доверенный помощник (терапевт) подтверждает, что прыгать безопасно. И в то же время ваш мозг, вся ваша нервная система кричат: «Не делай этого, это безумие».
Терапевт: Да, срабатывает сирена: опасность! Опасность! Потому что когда-то у вас был опыт, который говорит вам...
Лиза: Что это плохая идея…
Терапевт: Это плохая идея.
Лиза: Что это плохо кончится, да. Так что я пытаюсь переучиться, убедить себя, что это необязательно должно так быть.
Терапевт: Да. Но при этом часть вас продолжает говорить: «Это плохая идея…». А что именно вас пугает? Можете поподробнее мне об этом рассказать?
Конкретизация и высвечивание страхов преобразует «запредельную» эмоцию в более дифференцированные, доступные для осмысления переживания (Ogden & Fisher, 2015; Rothschild, 2000).
Лиза: Просто… Так легко пораниться. Это ощущается как очень рискованный поступок, потому что, идя на него, я, по сути, сама себя ставлю в опасное положение — зачем это вообще делать?
Терапевт: Поэтому вы говорите себе: «Как бы не так. Я не буду подставляться».
Лиза: Да.
Терапевт: Не буду подставляться.
Лиза: Потому что это еще хуже. Как только я так поступлю, то рискую вместо обычной боли получить еще более сильную боль — ведь я откроюсь и буду ужасно уязвима, и кто знает, что может произойти!
Терапевт: Да. То есть риск обратиться к Шону и сказать «Пожалуйста, помоги мне нести этот груз. Пожалуйста, помоги мне растопить этот айсберг» — это очень большой риск.
Рискуя довериться партнеру, человек ставит себя в уязвимое положение; уязвимость делает человека открытым для боли.
Лиза: Да.
Терапевт: Потому что вы очень открываетесь, даете возможность ранить себя так же или даже хуже, чем раньше.
Лиза: Хуже, чем раньше.
Терапевт: Хуже, чем раньше.
Лиза: Хуже, потому что я доверяю этому человеку, я хочу сохранить эти отношения — поэтому я рискую очень многим.
Терапевт: Вы чувствуете, что если повернетесь к нему и попросите его помочь вам, то тем самым вы рискнете чем-то очень большим и значительным. Я понимаю, насколько это страшно. Вы никогда раньше ничего подобного не делали.
Лиза: Нет.
Терапевт: И эти отношения так ценны для вас, вы пытаетесь их сберечь и не рисковать.
Лиза: Я не хочу поставить их под угрозу.
Терапевт: Вы не хотите поставить их под угрозу.
Высвечивается страх своим поступком испортить лучшее, что есть сейчас, а именно отношения с партнером, обладающие большой ценностью.
Лиза: Я не хочу поставить их под угрозу. Я думаю: «Если я его в это втяну, будет так жутко, Боже мой…».
Терапевт: То есть вы боитесь, что если вы откроете ему свои уязвимые места, которые вы никому раньше не открывали, потому что это не было безопасно…
Лиза: Да.
Терапевт: …если вы рискнете, поверите, что он может вам с этим помочь, то окажется, что он понятия не имеет, что с этим делать, и испугается.
Лиза: Убежит со всех ног.
Терапевт: Убежит со всех ног, вот как.
Лиза: Я знаю, что это вряд ли произойдет, но все-таки.
Терапевт: А каково вам это слышать, Шон?
Выкристаллизовавшийся страх, что партнер не справится с переживаниями супруги, указывает на необходимость поддерживающих заверений со стороны партнера.
Шон: Я бы очень хотел все это услышать. Потому что я не ищу отношений с идеальным партнером, с тем, у кого нет проблем и страшных секретов. Я хочу понимать ее и делиться такими вещами — это как раз то самое, разве нет?
Терапевт: Это то, чего вы очень хотите?
Шон: Да, я этого очень хочу. Поэтому меня не напугаешь.
Лиза: Это ты сейчас так говоришь.
Шон: Это правда.
Терапевт: Непохоже, что вас это напугает. Потому что, похоже, вы говорите, что всегда этого очень хотели — хотели увидеть ее открытой, уязвимой. «Откройся, и я никуда не сбегу». Да?
Партнер призывает супругу к сближению из ее уязвимой позиции, терапевт подчеркивает важность уязвимости при сближении.
Шон: Да.
Терапевт: И что вы никуда не убежите?
Шон: Да, я никуда не убегу.
Терапевт: Никуда не убежите?
Шон: Никуда.
Терапевт: И вы не ждете от нее совершенства?
Шон: Конечно, нет, это чушь.
Терапевт: И что ее уязвимость — это как раз привлекательно, что вы хотите ее такой увидеть?
Повторение всех поддерживающих заверений партнера направлено на усиление эффектов оказываемой поддержки.
Шон: Да.
Терапевт: Вы можете ей об этом сказать?
Шон: Я хочу знать, кто ты, знать о тебе все. Я хочу знать твои слабые места, я хочу, чтобы ты ощущала себя безопасно со мной, хочу, чтобы ты доверяла мне, я никуда не сбегу. Я никуда не сбегу — мы с тобой вместе.
Терапевт: Что вы чувствуете, Лиза, когда Шон вам это говорит?
Терапевт работает с откликом клиента на поддерживающие заверения партнера, помогая их принятию.
Лиза: У меня появляется надежда. В смысле это все равно очень страшно, но…если он готов попробовать...
Терапевт: То есть часть вас верит тому, что он говорит?
Лиза: Да.
Терапевт: Да?
Лиза: Да, определенно. И это очень много для меня значит. Но при этом это не делает все менее страшным. В смысле, я вроде как не против попробовать, но...
Терапевт: То есть, как я это понимаю, вы хотите сказать: даже несмотря на то, что мне страшно, я хотела бы попробовать. Так?
Лиза: Да.
Терапевт: Вау.
Лиза: Сейчас — когда я сдерживаюсь — у нас не очень хорошо получается.
Терапевт: Да.
Лиза: …так что почему бы и не попробовать по-новому и посмотреть, что получится.
Терапевт: Вау. Это очень смело с вашей стороны. Несмотря на то, что это так страшно, что вы никогда ничего подобного ни с кем раньше не делали...
Лиза: Да...
Терапевт: Когда вы смотрите на этого мужчину и он говорит вам, что никуда не уйдет, что хочет знать вас всю, целиком, в этот момент, несмотря на то, что вам страшно, вам хочется сказать — я готова попробовать.
Лиза: Да.
Терапевт: Да, я готова попробовать, открыться ему, попросить его о помощи, да? «Помоги мне справиться с обидой и со всем негативом, который я испытываю, с моей ношей?».
Перед тем, как попросить клиента напрямую обратиться к партнеру, терапевт усиливает аспект привязанности и способствует тому, чтобы обращение клиента было конкретным.
Лиза: Да.
Терапевт: Я больше не хочу быть одна.
Лиза: Да, я устала от этого.
Терапевт: Я больше не хочу быть одна. Мне нужно, чтобы ты помог мне с моей ношей.
Лиза: Да.
Терапевт: Вы можете повернуться к нему и сказать ему об этом своими словами?
Непосредственное обращение к партнеру, «глаза в глаза» при переживании уязвимых эмоций в сочетании с чутким и эмоциональным откликом партнера на такое обращение оказывает сильнейший терапевтический эффект на самом базовом уровне вплоть до биохимического и неврологического (Van der Kolk, 2015).
Лиза: Я попробую.
Терапевт: Да? Не торопитесь.
Лиза: Это довольно страшно. И я уже очень давно ношу в себе очень много всякой дряни. И я очень от этого устала. И я готова позволить тебе помочь мне, и, хотя я пока не совсем понимаю, что это значит, я очень ценю, что ты это предложил.
Терапевт: Вау. Каково вам было произнести это, Лиза?
Момент (зачастую очень короткий) непосредственного обращения является пиковым в процессе эмоционального смягчения преследующего партнера. Также это кульминация процесса восстановления доверия, которое было разрушено травмой. Далее необходима тщательная переработка нового опыта на уровне эмоций, смыслов, образа себя и другого в целях его усвоения.
Лиза: Очень тяжело.
Терапевт: Очень тяжело. Вы ведь пошли на такой огромный риск.
Лиза: Да, было довольно страшно.
Терапевт: Не то слово — то, что вы сейчас сделали, просто потрясающе. Вы очень сильно рискнули, обратились к нему, сказали, как вам страшно, что вы готовы попросить его о помощи, просто «ух». Как вы ощущаете это в теле?
Внимание к телесным ощущениям способствует регуляции аффекта и помогает придать и организовать смыслы в связи с новым, только что полученным опытом (Rothschild, 2000).
Лиза: В целом неплохо.
Терапевт: Неплохо?
Лиза: Немного напугана.
Терапевт: Немного страшно, но неплохо, да. Вау. То, что вы сейчас сделали, — это просто потрясающе. Но в целом неплохо?
Лиза: Да, неплохо. И лучше с каждой минутой.
Терапевт: Лучше с каждой минутой. Что-то меняется даже просто оттого, что вы позволяете этому осесть, усвоиться. Тому, что вы только что сделали?
Лиза: Да.
Терапевт: Становится лучше с каждой минутой.
Лиза: Да, было страшно. Но сейчас уже не так страшно.
Терапевт: Да, уже не так страшно.
Лиза: И Шон не сбежал, так что…
Терапевт: Не сбежал.
Лиза: Он все еще здесь.
Терапевт: Он все еще здесь. Я даже видела, как он протянул вам руку, и вы взяли его за руку. Как это чувствуется, что он не сбежал, а взял вас за руку, когда вы решились рискнуть?
Важность всесторонней переработки корригирующего эмоционального опыта объясняется тем, что именно этот опыт является новым, безопасным, основанием близких отношений.
Лиза: Это было очень утешительно — все это перестало быть настолько страшным.
Терапевт: Да… Вы можете ему это сказать?
Лиза: (смех) Не так-то это и легко… Весь этот ужас перестал быть настолько невыносимым, после того как ты «протянул мне руку», так как это случилось только что… И это вселяет в меня надежду, что, возможно, все это действительно не так страшно. Спасибо (прошептала).
Шон: Пожалуйста (шепотом).
Далее терапевт побуждает партнера к переработке нового сообщения, которое он только что получил от супруги. Тот факт, что жена решилась довериться ему и попросила о помощи, влияет на его образ себя: Шон начинает воспринимать себя как компетентного, особенного, нужного человека. Терапевт также помогает Лизе расширить новый опыт безопасной близости.
Терапевт: Может быть, сейчас появилось достаточно безопасности между вами и Шоном, и вы сможете и дальше доверять ему и не быть такой одинокой?
Лиза: Да.
Терапевт: Да, постепенно, маленькими шагами…
Лиза: О да, маленькими шагами.
Терапевт: Хотя, на самом деле, это большой шаг.
Лиза смеется.
Терапевт: Давайте я поясню. Большой шаг — вы его сделали сегодня, когда преодолели страх и обратились к нему за помощью. Вы никогда и ни с кем такого не делали.
Лиза: Никогда.
Терапевт: Это совсем новая территория.
Лиза: Да.
Терапевт: И тем не менее вы преодолели страх и приблизились к Шону. Вы пошли на этот риск.
Лиза: Да, и даже могу говорить об этом (смеется).
Терапевт: Да, можете, и ваше тело тоже что-то вам говорит, да, Лиза? В нем стало меньше напряжения, так?
Лиза: Да.
Терапевт: А та тяжесть в теле и тот комок в горле, которые вы постоянно чувствовали, что с ними происходит прямо сейчас?
Усиление осознания изменений, произошедших в результате преодоления страхов и сближения с партнером, способствует интеграции нового опыта. По лизиным словам, комок уменьшается, тает. И тяжесть уходит. Появляется ощущение «я могу», меняющее образ себя.
Лиза: Если я сделала то, что так пугало, и ничего страшного не произошло, возможно, я способна и на большее (смеется)?
Эмоциональное присутствие раннее отстраняющегося партнера и преодоление страхов сближения преследующего партнера привели к новому способу их взаимодействия, новому восприятию себя и друг друга и создали условия для дальнейшего укрепления доверия в паре.