практика

Что теория Боуэна привносит в клиническую практику: задачи и решения*

Виктория Харрисон MA, LMFT
Переводчики: Екатерина Жохова Анна Варга, Юлия Хилл
*Перевод публикуется с разрешения автора статьи и председателя исследовательского комитета Боуэн-Центра Виктории Харрисон и главного редактора журнала Family Systems, издаваемого Боуэн-Центром, Роберта Дж.Нуна. При любезном содействии Кэтрин Бейкер.
В Боуэн-центре один раз в две недели проводятся конференции по анализу случаев. Преподаватели по очереди представляют случаи из клинической практики. Целью конференции не является супервизирование или поиск коллегиального решения о дальнейшем ведении случая. Конференция предназначена для обучения преподавателей и обмена опытом решения клинических проблем в разных терапевтических подходах.

Виктория Хариссон, магистр гуманитарных наук. Клинический случай был представлен на конференции преподавателей в октябре 2017 после двух месяцев семейной системной психотерапии с парой. В данном примере показано, как терапевт, опираясь на Теорию семейных систем Боуэна, принимает решения и выбирает в процессе клинической работы. Представленный случай иллюстрирует, как обращение к семейной истории и использование диаграммы (Боуэн так называл то, что мы сейчас называем генограммой, прим. редактора) помогли осознать и прервать привычный эмоциональный процесс, который обнаружился еще в индивидуальной терапии, а именно — видение партнера причиной всех проблем.

Определение терапевтической задачи как «работы над изменением своего Я» позволило супругам иначе взглянуть на функциональные позиции в семье и перейти от активного обвинения другого к пониманию своих паттернов реагирования. Ответственность терапевта — поднимать на сессиях вопросы, позволяющие идти в направлении большей дифференциации в семейных отношениях, нежели чем поддерживать эмоциональный процесс сверхсосредоточенности друг на друге. Это одно из существенных различий между терапией, основанной на теории Боуэна, и иными известными подходами к парной терапии.

В первые месяцы терапии можно выстроить гипотезу об изменениях, возможных в случае, если хотя бы один из супругов попробует осознавать свои реакции и их влияние на отношения. В приведенном примере оба супруга показывают способность к изменениям, изначально основанным на четких теоретических обоснованиях терапевта.
Ключевые слова: брак и семейная терапия, семейная история, дифференциация «я», системная семейная психотерапия, теория Боуэна
Вступление

Эта интересная пара представляет собой некий вызов для любого терапевта и терапевтического подхода. Перед терапевтами, работающими в теории семейных систем Боуэна, встает задача определить особенности данного подхода, мышления и восприятия терапевтического процесса людьми. В данном случае представлены наиболее распространенные проблемы, с которыми пары сталкиваются в браке. Возможно, слишком рано с уверенностью утверждать, но я полагаю, что эта пара сможет на своем примере продемонстрировать, как решение таких проблем происходит с применением теории Боуэна на практике. Я с нетерпением жду вопросов и думаю, что данный случай вызовет большое количество размышлений.

Когда я была начинающим терапевтом в аспирантуре Семейного центра в Джорджтауне (1976–1980), я слышала, как доктор Боуэн говорил о том, что любая деталь в клинической практике важна, поскольку позволяет терапевту «определить свое я». Он имел в виду вопросы, касающиеся гонорара, страхования и общения со страховыми компаниями, взаимодействия с практическими источниками, использования реальных имен или фамилий, работы с членами семьи, которые одновременно проходят терапию в другом месте, отмены сессий и многого другого. Понимание теории Боуэна является основой для принятия терапевтом множества решений. Представленный случай — пример того, как я использую теорию Боуэна на практике сегодня, после 40 с лишним лет работы в этом подходе. Одна из самых интересных и сложных идей в Боуэновской теории семейных систем заключается в том, что не существует единого способа решать проблемы, опираясь на одну и ту же теорию. Когда клиент позвонил, чтобы записаться на прием, я задала вопросы: Какие ожидания у звонящего, кто его направил? Эта пара нашла меня по программе Страхования Голубого Креста и Голубого Щита , и муж связался со мной «для супружеской терапии».

Это иллюстрация того, что Мюррей Боуэн замечательно описал в Отчете GAP , где сравнивал предпосылки и практики терапии, основанной на психоанализе, и терапии, основанной на теории семейных систем. Классическая терапия определяет техники в зависимости от того, присущи ли симптомы самому человеку или отношениям.

Например, одна семья из четырех человек одновременно может посещать 6 терапевтов. Каждый родитель и каждый ребенок могут иметь индивидуального терапевта. К тому же, супруги могут посещать парного терапевта, а семья всем составом встречаться с еще одним терапевтом. Терапевт, работающий в индивидуальных подходах, видел бы важность личной терапии для каждого члена семьи в отдельности. Боуэновская теория систем в работе с семьями основана на принципиально ином видении.

Семья — это эмоциональная единица, регулирующая поведенческие проявления и физиологические процессы каждого члена семьи. Каждый играет свою роль в возникновении симптома у любого из членов семьи. Каждый симптом — это функция общих, единых для всех факторов. Уровень дифференциации «Я» и выраженность хронической тревоги — главные условия для развития симптомов у индивидуума и в отношениях между людьми. Наблюдение и прерывание автоматических тревожных реакций, работа над повышением уровня дифференциации «Я» ­— основа для избавления от симптомов. Любой мотивированный человек может воспользоваться этим подходом. Для этого необязательно работать с шестью разными терапевтами всей семье (пусть это и давно устоявшаяся идея, на самом деле она непродуктивна).

Терапевт, прошедший подготовку по теории семейных систем Боуэна, сталкивается с множеством задач, отличающих этот подход на практике, но получает в распоряжение потенциал данного подхода. Первая задача встает перед терапевтом в момент предварительного общения по телефону. Моя цель — определить, как я буду работать с клиентом исходя из его целей. Именно так происходил наш первый разговор с супругом из упомянутой пары. Я сообщила, что для меня не имеет значения, работаю я с одним человеком или с парой. В каждом случае я говорю с ними о проблемах в их отношениях как о результате их собственных реакций и о том, что они могут сделать, чтобы изменить этот паттерн.

Иногда я предлагаю людям посетить мой сайт или почитать о теории Боуэна на сайте Центра. После нашего телефонного разговора мистер Б. решил записаться на прием, и я запланировала совместную встречу с ним и его супругой. В ходе первого приема я стала исследовать проблемы их брака. Так, я узнала, что каждый из них с 2012 года находится в личной терапии у разных специалистов. На протяжении последних 5 лет сессии с индивидуальными терапевтами происходили регулярно, раз в неделю. Муж периодически принимал противотревожные препараты, которые вызывали побочные эффекты. Некоторое время назад он проходил реабилитацию от наркотической и алкогольной зависимости, имел хронические проблемы с ЖКТ и регулярно получал травмы во время занятий спортом. Пара рассталась в мае 2016 года и с тех пор застряла в невыносимом подвешенном состоянии: они «не могли жить друг без друга, но при этом и вместе быть тоже не могли». В итоге ими было принято решение попробовать парную терапию.
К концу первой сессии я сообщила, что не провожу встречи с парами лишь как дополнение к их личной терапии. Если они хотят работать со мной, им следует подвести итоги с их индивидуальными терапевтами и завершить работу. Я рассказала, что могу встречаться с ними совместно и по отдельности в зависимости от того, что будет наиболее полезным. Мистер Б. поинтересовался особенностями подхода и принципами работы и попросил назначить вторую встречу, чтобы рассказать мне об их браке и неразрешимых сложностях, которые послужили причиной принятия решения о раздельном проживании. Я согласилась встретиться с ними второй раз, чтобы более подробно рассказать о возможном ходе нашей терапии и узнать больше о трудностях, возникших в их браке.

На второй встрече было логично начать построение семейной диаграммы и «линии времени». Диаграмму я разместила на доске перед парой так, чтобы они могли увидеть свои симптомы в контексте фактов семьи каждого из них. Я стараюсь задавать вопросы, которые помогают людям подумать об их собственных реакциях и о том, как они сформировались. «Что общего у проблем в вашем браке и в браках ваших родителей?», «Кто из ваших родителей более зависим от другого?» или «Как вы научились в детстве брать ответственность за других?», «Какие симптомы были у ваших родителей?» и «Как вы функционируете сейчас в ваших собственных семьях?».


За время первой и второй сессий у меня сложилось впечатление, что они надеялись передать ответственность за дальнейшую судьбу их отношений семейному консультанту. Я, конечно же, не стала принимать решения за них. Обсуждая истории их собственного брака и родительских семей, я дала им понять, что данный терапевтический подход будет эффективен, если поможет хотя бы одному из них разобраться в собственной реактивности, ее влиянии на брачные отношения и что-то с этим сделать. Я сказала: «Подумайте об этом оба. Вам не нужно торопиться принять решение в течение ближайшего часа. Поговорите об этом, подумайте и дайте мне знать о своем решении».
Я была удивлена, когда они сказали, что завершают индивидуальную терапию и будут встречаться со мной как вместе, так и по отдельности, чтобы понять перспективы совместной жизни и принять соответствующее решение. Я воспользовалась возможностью и еще раз обратила внимание, что если хотя бы один из партнеров сделает шаги к пониманию и смене собственных паттернов реагирования, то и будущее пары поменяется к лучшему. Я объяснила, что я заинтересована не в поиске решения быть вместе или развестись, а в том, чтобы они осознали важность работы над повышением дифференциации для достижения результата. Для терапевта очень важно должным образом обозначить свою позицию, когда в семье наблюдается высокий уровень эмоциональной реактивности.
Но, как это часто бывает, люди говорят, что хотят фокусироваться на себе и своей реактивности, тогда как в действительности они сфокусированы на другом человеке. Супруги находились в индивидуальной терапии на протяжении 5 лет. Каждый видел проблему в другом и ощущал беспомощность из-за того, что другой не хотел меняться. На третьей сессии это стало понятно. Они смогли увидеть, как их зацикленность на желании изменить друг друга стала частью проблемы.

Мы стали уделять больше внимания фактам истории их брака и событиям в жизни семьи, что помогло им уменьшить тревожную сосредоточенность друг на друге. Хронология событий жизни каждого выявила определенные факторы, серьезно повлиявшие на их брак. Терапевт часто более конкретен, чем любой из супругов, в своих формулировках и выводах относительно того, насколько велика реактивность в родительских семьях и до какой степени она является причиной возникающих сейчас трудностей. Исследование семейной истории с помощью вопросов является частью каждой сессии.
Мистер и миссис Б.
Родились в 1981 году, она в Техасе, он — в северной Луизиане. Мистер Б. — единственный ребенок в семье, причем для его отца это был второй брак, а для матери — первый. Отец злоупотреблял алкоголем и вел разгульный образ жизни, мать имела склонность к патологическому накопительству и затворничеству, что и создавало жизненный уклад данной семьи. Когда мистеру Б. было 5 лет, они переехали в Хьюстон. Отец работал в авиакомпании на международных рейсах, не оставляя, однако, разгульный образ жизни. В подростковом возрасте мистер Б. начал сопровождать отца в путешествиях и на вечеринках. Отношения с матерью стали дистантными, конфликтными и натянутыми. Мать держала в руках все домашнее хозяйство и редко выходила из дома. Мистер Б. поступил в колледж и уехал учиться. Годы учебы, как он сам описывает, сделали его самостоятельным. Он стирал, готовил и обнаружил, что неплохо справляется сам. Несмотря на участие в вечеринках и пьянство, он защитил диплом в области бизнеса.

Миссис Б. — средний ребенок и первая дочь у своих родителей, которые были женаты вплоть до смерти ее отца в 2010 году. Она была явно не из тех, кто любил развлекаться и прожигать свою жизнь. Прилежная, серьезная, целеустремленная девушка, Миссис Б. получила докторскую степень в фармацевтике. Родительскую семью она описывает как крепкую, веселую — вариант идеального союза. Позиция сиблингов объясняла схожесть родительских семей Миссис Б. и ее супруга в большей степени, чем она осознавала, а также объясняла, где она научилась фокусироваться на других и брать ответственность за чужие проблемы.

Старший брат миссис Б. женат, имеет двух детей, тревожен по натуре, но на работе и вне семьи хорошо справляется. Он избегает ситуаций, где надо брать на себя ответственность, предпочитая оставаться исполнителем. Младшая сестра миссис Б. среди всех сиблингов — носитель множественных симптомов. Она «дикая и безрассудная», имеет проблемы с алкоголем и наркотиками. Миссис Б. наблюдала, как ее родители заботятся о младшей сестре, тем самым поддерживая ее зависимость от них. В родительской семье миссис Б. младшая сестра выполняет те же функции, что и муж (мистер Б.) в их браке, чего она сама ранее не замечала.
Мистер и миссис Б. познакомились в колледже и стали жить вместе в 2006 году. Оба были довольно самостоятельными на тот момент. После окончания колледжа они переехали в Хьюстон, где начали работать. После того, как они стали парой, в их родительских семьях произошло два события. Первое в 2009 году, когда у бабушки мистера Б. по материнской линии начала развиваться деменция, и она стала больше зависеть от детей. В это же время мать мистера Б. выяснила, что сын ее старшей сестры растратил деньги из наследства. Вражда и противостояние между его матерью, ее старшей сестрой и бабушкой длились два года, до смерти бабушки. За это время у мистера Б. развилась острая, тяжело протекающая потеря слуха. Врачи связали недуг со стрессом и назначили медикаментозное лечение. Мужчина признал, что конфликт родни не оставил его равнодушным, но не обнаружил никакой связи между семейными неурядицами, симптомами болезни и проблемами в браке. Как улучшить отношения с родственниками, он также на тот момент не понимал.
Примерно в то же самое время, за полгода до свадьбы с мистером Б., у отца миссис Б. диагностировали рак, и он стал стремительно угасать — болезнь быстро прогрессировала. Диагноз отца миссис Б., конфликт в семье у мистера Б. совпали с женитьбой пары, которая состоялась в июле 2010 года. В течение двух недель после свадьбы отцу миссис Б. стало хуже, и ее родители временно переехали в дом к молодоженам. Спустя еще несколько недель они вернулись к себе, отца перевели в хоспис, где он скончался. Смерть стала большим ударом для семьи миссис Б., она тратила много времени, навещая овдовевшую мать. Хотя миссис Б. смогла оценить значимость потери отца для семьи, ей было сложно осознать собственные реакции и то, какую роль они сыграли в проблемах ее брака.

После смерти мужа мать миссис Б. некоторое время жила одна, а младшая сестра начала понемногу обретать самостоятельность. Интересно, что состояние сестры стабилизировалось, и она даже переехала из родительского дома в 2010 году — примерно в то же самое время, когда миссис и мистер Б. поженились, а отец миссис Б. умер от рака. В начале 2011 года у сестры появились трудности, в результате чего в 2012 году женщина переехала на полгода к мистеру и миссис Б. В течение этого времени мистер Б. сосредоточился на поддержке своей свояченицы, при этом сам стал больше увлекаться наркотиками и алкоголем. В 2013 году он лег в реабилитационную клинику, а младшая сестра миссис Б. переехала обратно к матери.
По мере того, как пара исследовала истории своих семей, каждый из супругов смог увидеть значимость некоторых событий с точки зрения влияния на собственный брак. Они задумались о том, что эмоциональная реактивность каждого была связана с событиями в родительских семьях, а не с личными недостатками партнера или проблемами в их собственной паре. Они обозначили основной паттерн их брака, когда после смерти отца миссис Б. и переезда ее сестры к ним в дом мистер Б. стал больше пить, реже бывать дома и оставался малодоступным для своей жены. Миссис Б. то критиковала мужа, то начинала жалеть и заботиться о нем. Мистер Б. ушел с головой в работу и занимался своими проблемами. Тема брака казалась ему «закрытой». Он дистанцировался от супруги, не испытывал к ней чувств и желания и не стремился к близости. В апреле 2016 года во время одной из командировок он завел связь на стороне, а в мае того же года супруги впервые разъехались.

Миссис Б. описала свои реакции на роман мужа и угрозу развода. После того как он завершил отношения на стороне, она была не прочь примириться, но обнаружила, что стала критикующей, негативно настроенной, вспыльчивой, всегда концентрировалась на том, что муж делал неправильно, что мог бы сделать лучше и что ему следовало бы делать, чтобы успокоить и поддержать ее. Мистер Б. переехал обратно в их дом и в это же время получил серьезную травму, требующую хирургического вмешательства и длительного восстановления. Супруги по-прежнему были несчастливы в браке, и в мае 2016 мистер Б. вернулся жить к родителям.

С тех пор, как пара начала встречаться со мной в августе 2017, мы провели 7 сессий с мистером Б., 3 сессии с миссис Б. и
5 совместных. Не могу сказать, что мы сделали какие-то «гигантские шаги» или совершили значительный прорыв. Каждый исследовал свою реактивность и ее влияние. А вот я как терапевт столкнулась с некоторыми сюрпризами и новыми задачами в терапии.

В начале сентября 2017 года миссис Б. разозлилась на своего мужа, потому что он отправился в зарубежную поездку (вполне безобидную). Позже он улетел на выходные в Европу, пока она была в командировке. Миссис Б. расстроилась из-за того, что муж уехал без нее, и в очередной командировке завела роман на одну ночь, о чем незамедлительно сообщила мужу. Супруги вместе обсудили эту ситуацию в ходе следующей сессии. Она рассказала, что после случившегося стала чувствовать себя ближе к мужу и испытала облегчение от того, что он винил себя в том, что огорчил жену. Это утешило ее. Лишь позднее на индивидуальной сессии миссис Б. смогла понять, какую роль сыграли ее собственная незрелость, пристрастие к алкоголю и эмоциональная реактивность. Она была недовольна собой.

Мистер Б. дважды уходил в запой. Миссис Б. заботилась о нем. Стало возможным обсудить и поразмышлять с каждым из них о сензитивности по отношению друг к другу, о том, как, пытаясь справиться с тревогой, они оказываются в «эмоциональном слиянии», что делает их еще более зависимыми друг от друга и менее от самих себя. Супруги задумались о взаимозависимости и о реактивности, которую каждый привносит в брак.

Мистер Б. начал думать над тем, как разрыв с кузинами и тетками стал продолжением разрыва его матери с сиблингами. Он размышлял о том, какую роль этот разрыв сыграл в изоляции его матери и его тревожности. Он смог наладить контакт со своими тетями. Стало очевидно, что ему свойственно преувеличивать собственные недостатки и неудачи. Его тети и кузены со своей стороны давали иную обратную связь, которая отличалась от его представлений о себе. Он вспоминал, как не сдержался на похоронах бабушки, и его поведение казалось ему возмутительным, безответственным и непростительным. Хотя родственники почти забыли об этом случае. По мере того, как он налаживал контакт с тетями, пришло осознание, что его представление о себе было неоправданно негативным — он брал на себя больше вины, чем следовало. Он начал думать об этом и о том, как сформировать более реалистичный взгляд на свои достижения и сделать свой вклад в улучшение отношений с женой.


Супруги до сих пор проживают раздельно. Миссис Б. старается перестать смотреть на мужа как на проблему и, будучи послушной девочкой в своей родительской семье, с трудом замечает собственную роль в отношениях с мужем. Одноразовый секс на стороне, однако, помог ей обнаружить собственную незрелость. Она изо всех сил пытается обнаружить проявления незрелого поведения ее родительской семье. Теперь она играет с идеей о том, как связаны онкология отца и уровень тревожности в отношениях родителей и младшей сестры.
Можно с определенностью сказать, что терапия далека от завершения. Впереди новые задачи, которые предстоит решать и терапевту, и паре. Мне интересно, какие мысли возникают у вас по поводу этих прекрасных людей. А пока вы размышляете, позвольте мне поделиться с вами отрывком из индивидуальной сессии с мистером Б.

Данная сессия — хороший пример «системного мышления» у клиента и терапевта. На протяжении каждой сессии мистер Б. действительно говорит и думает, делает упражнения на тренажерах для мозга Zengar neurofeedback . Почти всегда он начинает сессию с рассказа о том, что он сделал неправильно, какой беспорядок творится в его жизни, и о том, что у него нет никаких идей, как все исправить. Эта встреча не стала исключением.

Мистер Б. рассказывал о том, что произошло накануне. Был день его рождения, ему стало жалко себя, он напился и теперь страдал от похмелья. Я спросила, поздравил ли его кто-то с днем рождения. Он ответил: «Ну, да» и показал мне полученные сообщения. Это была переписка с тетей, от которой он отдалился после похорон бабушки в 2011 году. В тот день, уже напившись, он обменялся с ней электронной почтой. Его комментарии и ответы тете были искренними, чувствовалась его включенность в беседу с ней. Я сказала мистеру Б., что смысл этой ситуации не в том, что каждый раз, когда он хочет пообщаться с семьей, ему нужно напиваться. А в том, что большую часть времени он справляется с жизнью лучше, чем ему кажется. Для меня было невероятно полезно увидеть его переписку, я даже поинтересовалась, а был ли он настолько пьян, как ему казалось. «Случались ли с вами похожие ситуации?», — спросила я его. Я также спросила, что еще он смог сделать с момента нашей последней встречи.

Мистер Б. ходил в офис каждый день. Он работает на себя как независимый консультант. Он общался с несколькими коллегами, участвующими в текущем проекте. Он описал, что происходит дома у родителей, где он живет в настоящий момент. Было очевидно, что пребывание в треугольнике с родителями снижает уровень его функционирования и заставляет видеть себя источником проблем в собственном браке. К концу сессии он начал думать о том, как мог бы отстаивать свои интересы, быть более ответственным за себя и наладить отношения с семьей.

Я предполагаю, что его намерения развеются до следующей встречи, но это определенно лучшая основа для продвижения вперед, нежели зацикливание на его беспомощности в отношениях с женой. Данная встреча была крайне интересной. Важно, чтобы терапевт не забывал задавать вопросы о фактическом материале, задействовать мышление, сталкиваясь с эмоциональными реакциями и проявлениями чувств.
Zengar neurofeedback
Скорее всего речь идет о нейротехнологии, предназначенной для повышения эффективности работы мозга (прим. переводчика).
Отчет GAP
Этот 94-страничный текст был написан в 1970 г. группой развития комитета по психиатрии семьи, среди авторов был др. Боуэн и другие первопроходцы развития теории семьи и терапии семьи. Дополнительную информацию можно найти на сайте Bowen Centre: thebowencenter.org, на соответствующей странице публикации в журнале.
Обсуждение
Участники супервизии:

Эми Пост, Виктория Харрисон MA, LMFT, Роберт Дж. Нун PhD, Энн Макнайт, Джоан Жуковски.


Эми Пост, MA (Magister Artium — магистр гуманитарных наук): Я размышляю над тем, как выглядят браки на разных уровнях дифференциации и что происходит, когда один из партнеров начинает работать над дифференциацией. В какой момент вы понимаете, где находится семья с точки зрения дифференциации, не сосредотачиваясь на симптомах как на маркерах ее уровня? (Например, конфликт, болезнь или интрига на стороне = низкий уровень дифференциации). Подобные явления могут происходить во всем диапазоне дифференциации, и как именно справляться с ними — зависит от уровня гибкости семьи. Как вы это понимаете? Один из способов, которым я пытаюсь определить уровень дифференциации, — это вопрос о том, как люди пришли к браку, что они надеялись получить благодаря ему? Если судить по моему опыту, люди обычно достаточно четко отвечают: «Я искал идеальную пару, он/она подходил/а; я хотел кого-то, кто дополнял бы меня, и этот человек смог это сделать; я знал, что мне нужно найти человека с определенными талантами и сильными сторонами, в том время как я сам двигался к собственным целям». Ответ говорит сам за себя, особенно когда ни один из партнеров не имеет ни малейшего представления о том, к чему они стремились.
Люди просто описывают свое решение так: «Мне показалось, что это то, что нужно, подходящий вариант». Похоже на то, что люди двигались навстречу друг другу больше из-за стремления быть вместе, нежели исходя из идеи интегрировать совместность и индивидуальность. В самом деле, какова цель брака? С биологической точки зрения, цель спаривания — обеспечить стабильность процесса продолжения рода и следующего поколения. Брак как общественный институт необходим для предоставления финансовой, культурной и социальной стабильности, а также для поддержки предыдущих и последующих поколений. Как бы эта пара видела общую цель их брака? И что они надеются достичь благодаря ему? Полагаю, подобные вопросы заставляют людей задуматься об ответственности за поставленные цели. Если вы хотите заключить такой брак и намереваетесь достичь таких целей, подумайте: над чем в себе вам надо поработать, чтобы там оказаться? Если вы ожидаете, что другой будет прилагать усилия, то вам придется ждать очень и очень долго. Как бы супруги из этой пары описали цель своего брака? Чего они надеются достичь в партнерских отношениях? Как их видение может измениться, когда они перестанут быть настолько зависимыми друг от друга и будут больше обращаться к собственным целям?
Виктория Харрисон MA, LMFT (Magister Artium — Магистр гуманитарных наук, Licensed marriage and family therapist — Лицензированный семейный терапевт): Я не задавала им подобный вопрос. Я спрашивала, что притянуло их друг к другу, что именно привлекло в самом начале отношений? Миссис Б. говорила, что ее привлекли общительность, обаяние и оптимизм будущего мужа, тогда как она, с его слов, была более закрытой, серьезной. Он был спонтанным, она планировала все до мелочей. Кроме того, она считала его сексуальным, а он называл ее милой и красивой. Он говорил, что был покорен ее обаянием, а также тем, что она была из крепкой, стабильной семьи. Это то, что они говорили мне, но по моему ощущению, как и в случае с большинством пар, именно эмоциональный процесс в их семьях стал причиной взаимного притяжения и удерживали их вместе. Как говорится, паззл сложился. Было удивительно обнаружить, как в обеих семьях произошел эмоциональный разрыв после смерти прародителей. Они — подходящая пара: она привыкла сосредотачиваться на чужих проблемах, брать за них ответственность, он умеет быть этой проблемой. Если это не продукт эволюции, то брак, заключенный на небесах.

То есть я не задавала такой вопрос, который предложили Вы, мисс Пост. Они оба смогли начать размышлять по поводу реактивности, которая препятствовала принятию решения, оставаться ли в браке или расстаться. Я лично верю, что они останутся вместе, если хотя бы один из них будет способен начать работать над своей реактивностью. Хотите ли вы еще что-то добавить по поводу сформулированных вами вопросов и что, на ваш взгляд, было бы ценно спросить у пары на данном этапе?
Эми Пост: Этот брак порожден эмоциональными процессами в родительских семьях, особенностями которых являются огромная сензитивность друг к другу и взаимозависимость. Логично, что эти процессы воспроизводятся в рамках данного союза. Псевдо-я переплетаются и формируются в слиянии. Процесс, который вы описываете, показывает, как реактивности переплетаются, и симптомы возникают в те моменты, когда один перестает функционировать для другого. Я слышала, что вы рассматриваете пьянство мужа как своеобразный ответ на то, что жена сместила фокус внимания с их отношений на помощь родительской семье. Я полагала, что зависимость мужа от жены отражает дистанцированность в его родительской семье. Непрекращающаяся вовлеченность в родительские семьи усиливает их сензитивность и взаимодействие друг с другом. Поразительно, что, как только муж возобновляет общение с тетями, у него появляется немного больше пространства для собственных размышлений Мне интересно, что происходит, когда человек начинает потихоньку вырастать из слияния и делать маленький шаг к более хорошему уровню дифференциации. Пересматривает ли он свою позицию в браке? Как сосредоточенность на личных целях может менять поведение в браке? Как разворачивается этот процесс?
Как этой паре начать думать о цели их брака как о развитии отношений, а не о функционировании для другого партнера? Возможно ли движение от цели построить счастливый или даже функциональный брак к большему размышлению о личной ответственности? Как я могу быть ответственна/нен за себя? Возможно переключиться с отношений на самого/у себя? Как личная ответственность влияет на то, как устроен брак? Как энергия, которую раньше человек тратил на адаптацию к другому, перенаправляется и как тогда могла бы выглядеть функция брака? Позволяет ли такое мышление контролировать тревогу? В терапевтическом смысле как вопрос, чего пара желает достичь, позволяет задуматься об управлении собой неким иным способом, а не только психологически обслуживая другого?
Виктория Харрисон: Спасибо. Это важные вопросы, и у меня, конечно, нет всех ответов. Я откровенно говорю людям, что более продуктивно — сместить фокус на наблюдение за собственной реактивностью и ее влиянием, именно это создаст основу для пересмотра личного вклада в эмоциональные процессы, происходящие в семье. Часто люди запрограммированы брать всю ответственность на себя и не видеть той роли, которую играют другие. Или же наоборот: они запрограммированы видеть только вклад других и других же и обвиняют. Это разыгрывается в браке. Видеть и то, и другое — необходимый навык, развивающийся с течением времени. Полезно знать свою семейную генограмму и историю. Здесь я остановлюсь, так как у нас несколько минут на обсуждение. Если в конце останется время, у меня, конечно, есть некоторые идеи, как оценить уровень дифференциации, а также про видение себя в других на всех уровнях дифференциации.
Роберт Дж. Нун, PhD (Доктор философии — ученая степень, присуждаемая в большинстве стран Европы, США и во многих других странах мира): Случаи такого рода всегда очень интересны. Любопытно, что оба супруга были готовы завершить свою индивидуальную терапию. Так нечасто бывает. Есть что-то, что действительно включает обоих и заставляет пробовать разобраться в происходящем, проанализировать досадную привязанность между ними.
В. Харрисон: Я даже думаю, что их личные терапевты устали работать с ними и были рады их уходу. Оба терапевта направили их на супружескую терапию, они были сыты по горло нудной и безрезультатной работой, я думаю. Полагаю, отчасти это сыграло свою роль.
Роберт Дж. Нун, PhD: Также интересно, что вы описывали миссис Б. как «послушную» и в родительской семье, и в собственном браке, а его — как «непослушного», того, кто «плохо себя ведет». Его отец тоже «плохо вел себя», и вы знаете, что мать сосредотачивалась на нем. Обычно для гиперфункционала трудно перестать фокусироваться на поведении гипофункционала, для которого, в свою очередь, сложно перестать акцентировать внимание на собственных недостатках и трудно взять ответственность за проблемы и свою реактивность.
В. Харрисон: Да, хорошее замечание. Я думаю, что, когда терапевт, стремясь к более объективному, нейтральному взгляду на ситуацию, показывает паре, как образуется эмоциональный треугольник и как каждый партнер вносит равный вклад в происходящее, это меняет видение ситуации. Очевидно, что миссис Б. пытается это делать, но пока это мало влияет на процесс. Например, интрижка миссис Б. на одну ночь изменила ситуацию, помогла ей увидеть собственную незрелость. Это, конечно, не идеальный, высоко дифференцированный способ распознавания собственной незрелости, а эмоционально-реактивный. Она действительно поняла, что злилась на мистера Б. из-за того, что он уехал без нее. Ее собственные реакции стали доступны для наблюдения. Это еще и пример особенностей Боуэновского подхода, когда терапевт работает с реактивностью клиентов на сессии. Некоторые терапевты могли бы тут отразить или поддержать клиента, оправдать его незрелость, обвиняя в этом другого. Бывает очень сложно донести до партнеров, что они находятся в реципрокных взаимоотношениях. Действительно, очень полезно иметь в виду, что эмоциональное слияние действует на физиологическом и биологическом уровнях, а также в поведении, где реципрокность не так очевидна. На следующей сессии миссис Б. смогла поговорить о том, как много ответственности она берет на себя за младшую сестру и за психологическое состояние матери. Она начала говорить и думать о том, как ее реакции выглядят в ее собственной семье и какую роль играют в ее браке. Она стала ощущать моменты просветления по этому поводу, еще не в полной мере, но хотя бы намеки. Оглядываясь назад на свою юность, еще до встречи с будущим мужем, она поняла, что, помогая матери, она занимала материнскую позицию по отношению к отцу и младшей сестре. Можно ли это считать ответом на Ваш вопрос?
Роберт Дж. Нун, PhD: Да, спасибо.
В. Харрисон: Вот как это работает до сих пор. Все находится пока лишь на ранней стадии, и я продолжаю напоминать им об этом. Пока они понятия не имеют о том, что могут делать с помощью этого подхода, но это и неудивительно. Кроме того, это так сильно отличается от терапии, которую они проходили 5 лет. Они делятся своими комментариями по этому поводу.
Джоан Жуковски MS (Master of science — магистр наук): Я подумала о том, что ваш способ начать работу с этой парой довольно интересен. То, как вы обозначаете свою терапевтическую позицию, заставило меня задуматься о своей собственной работе. Мне стало любопытно: имеет ли отношение то, как ясно вы обозначаете свою роль, к тому, как быстро они смогли сместить фокус с другого на себя. Меня также впечатлило то, как Вы понимаете систему отношений в семье. Возможно, они уже знали много фактов о расширенной семье. Не думаю, что я всегда могу так ясно видеть эмоциональную систему семьи сразу же с первой сессии. Полагаю, иметь на руках факты — это преимущество, помогающее людям увидеть их вклад.
В. Харрисон: Позвольте мне ответить на ваш первый комментарий о смещении фокуса. Думаю ли я, что обозначение роли терапевта в начале работы влияет на то, как быстро они смогли переключить внимание? Да. Обозначение своей роли и описание процесса на раннем этапе — это основа основ. Я уверена, что это моя ответственность — обозначить фокус на дифференциации и Боуэновской теории в клинической практике. Это не единственный способ использовать теорию Боуэна или обозначить себя как терапевта. В начале моей практики я пыталась задавать вопросы, чтобы просто заставить людей задуматься, как они видят путь к изменениям своего функционирования в семье. Есть замечательные примеры шагов, которые люди предпринимали самостоятельно без моих методических рекомендаций или предложений. Возможно, это и до сих пор лучший способ в практике. На данный момент у меня действительно нет времени принять каждого, кого направляют ко мне. Сейчас я стараюсь быть предельно ясной с людьми относительно того, какие преимущества этот подход дает им. Работа может идти медленно и занимать сколь угодно долгое время, но я точно знаю, что этот подход для них наиболее полезен. Сейчас я говорю об этом очень прямо. Я больше не поддерживающий, выслушивающий в течение часа терапевт по отношениям. Как бы то ни было, у меня нет времени работать с людьми, которые хотят просто поговорить без того, чтобы делать шаги в сторону изменений в своей собственной жизни и семье. Мне все еще необходимо осознавать и управлять своей собственной реактивностью в клинической практике. Например, нетерпеливость — это не то же самое, что желание выразиться четко. Однако я не думаю, что пара Б. так уж быстро сместила фокус на себя. Часть проблемы для них и часть проблемы для терапевта все еще заключается в том, что они до сих пор фокусируются друг на друге и видят другого как проблему. На каждой сессии приходится переключать фокус обратно, расширять фокус внимания, комментировать, задавать вопрос типа: «Каков ваш вклад в семье, как вы реагируете, когда...». Это заставляет постоянно обращаться к генограмме, которая возвращает фокус обратно к собственной роли в паттернах реагирования и в проблемах, которые развиваются. Затем они уходят, и это нечто наработанное ускользает, а когда возвращаются — то и фокус возвращается. Это смещение к видению роли во взаимном реагировании не происходит быстро. Это часть задачи. Они начинают понимать, что фокус на другом — это часть проблемы, с которой они сталкиваются, часть эмоционального слияния в их браке. Я продолжаю работать над этим, не думаю, что есть какие-то другие способы. Они решили работать со мной, потому что действительно хотят двигаться дальше. Поэтому я могу сказать: «Ну, сколько вы даете себе на это времени? Это единственный известный мне способ выбраться из того затруднительного положения, в котором вы оказались!». Так что я продолжаю об этом говорить. Напомните, пожалуйста, второй вопрос?
Дж. Жуковски: Я спрашивала о преимуществах совместного приема. Приносит ли это пользу?
В. Харрисон: Это колоссальное преимущество для терапевта, чтобы установить нейтральность, ясно изъясняясь о фокусе на роли каждого без обвинения другого. Для каждого в паре полезно услышать, что думает другой о его или ее собственной семье и реактивности. Но иногда это может быть и минусом. Совместная встреча может поставить дифференциацию на паузу. Если реактивность в браке высокая, как в случае с этой парой, для каждого становится сложнее думать в присутствии другого. Тяжелее думать о своих семейных паттернах, если супруг/а воспринимает партнера как проблему. Когда каждый может выслушать и пронаблюдать работу с другим, а также описать его или ее собственные усилия, тогда это продуктивно. В сборнике «Семейная терапия в клинической практике» доктор Боуэн подробно пишет об индивидуальной работе и работе с парами. Я возвращаюсь к его работам с такой частотой, что мой экземпляр книги уже разваливается на части, и до сих пор там можно обнаружить что-то новое о том, как терапевт может способствовать процессу дифференциации себя в браке или мешать ему.
Энн Макнайт, MSW, EdD (Master of Social Work — магистр в сфере социальной помощи, EdD — доктор педагогических наук): Разбор этого случая показался мне крайне полезным, в нем меньше о семье, но больше о самом терапевте в плане того, что: 1) Он вносит бóльшую ясность в семейные отношения. 2) Показывает, какое значение Боуэновская теория может иметь для людей. Что нового пара может получить, когда приходит вместе и получает способность говорить о взаимности, а не действовать реактивно? Меня также поразил факт того, что муж был готов установить контакт со своими тетями. Вы в общей сложности встречались с ними 15 раз, и он смог использовать эти встречи как стартовую площадку, чтобы по-новому взглянуть на свое функционирование. Это, в частности, подтверждает ваш прозрачный подход как терапевта в том, что вы делаете и как вы делаете. Более широкий семейный контекст, в котором вы воспринимаете их брак, связи между событиями в семье, а также тот эмоциональный процесс, который влияет на них обоих, способствуют его готовности общаться с тетями. Хороший пример применения теории в консультативном процессе.
В. Харрисон: Это достаточно реалистичный взгляд на то, что происходит, когда становится возможным быть яснее в своих формулировках, оставаться на верном пути в ходе терапевтической работы с парой. Это не приводит к идеальному процессу, но, я думаю, это действительно что-то говорит о выделении «Я» посреди эмоционального слияния в браке. В одной из первых глав «Семейной терапии в клинической практике» доктор Боуэн пишет о способности видеть «Я» на всех уровнях дифференциации, в том числе и «Я» в другом, даже в самом разгаре интенсивного эмоционального слияния. Это один из тех моментов, который может изменить ситуацию в подобных парах. Уровни «Я» затуманены, как мне видится, воздействием тревоги, которую супруги испытывали с момента их женитьбы в 2010 году. Полагаю, это хороший пример того, как процесс изменений может не быть идеальным, но может двигаться в продуктивном направлении, когда терапевт может теоретически сохранять выбранный курс, а также работать с «Я». Часто то, что происходит, является неожиданным и развивается вне зависимости от инструкций терапевта. Спасибо за ваши комментарии и вопросы, они крайне полезны для продолжения работы с данной парой.